[brothel-number-six]

Обещанное, для прекрасной  Юкари
Оно такое черновое-черновое, но, надеюсь, понравится

Лионель/Эмиль, юст во все поля, хэппи-энд и 728 слов.


Тогда им было где-то четырнадцать или, может, пятнадцать.

Ещё днем, когда Лионель выглянул в окно, Эмиль как раз обернулся и радостно замахал рукой, но потом всё равно ускользнул. Куда – Миль не говорил, а Ли не спрашивал. Упражняться в фехтовании в такой жаркий летний день совершенно не хотелось, поэтому он запасся парой яблок и углубился в чтение – настолько, что почти не заметил, как уже стемнело.

Внутри всё вдруг сжалось от страха, когда побледневшая матушка сообщила, что Эмиля нигде не могут найти. Да, Лионелю несколько раз задавали вопросы, где его брат, не видел ли он Эмиля, но он ведь понятия не имел, куда тот запропастился. Лишь то, что с близнецом всё в порядке. Лионель сразу почувствовал бы неладное. Однако ничего не было, ни болезненного укола внутри, ни единой тревожной мысли. Только спокойствие, осознание, что близнецу хорошо.

Лионель попытался успокоить матушку, заверить, что с Эмилем ничего не случилось, но в его собственное нутро всё глубже и глубже впивались цепкие когти страха. А что, если он внезапно перестал чувствовать брата? Что, если та нить, связывавшая их с рождения, вдруг прервалась? Или вовсе не существовала, а в детстве им только казалось, что они делят друг с другом все чувства?

Позже, после торопливого ужина (еда почти не лезла в горло), Лионель прокрался к близнецу и остался ждать там, вместо того, чтобы послушно лечь спать у себя. Поэтому, когда Эмиль наконец появился на пороге своей комнаты, Лионель мгновенно оказался рядом и стиснул брата в объятиях. Живой, целый. Слава Создателю, Леворукому, неважно уже кому, когда близнец вернулся.

– Наказали, – хмыкнул взъерошенный и слегка смущенный Эмиль. – Теперь за порог ни ногой…
– Матушка чуть с ума не сошла, – пробормотал Лионель, невольно добавляя мысленно: «И я тоже».
В воздухе повис незаданный вслух вопрос – где же ты был?
Эмиль неловко кашлянул, и Лионель чуть отстранился, заглянул в темные глаза брата.
– Да я… понимаешь… помнишь девчонку?.. Ну, темноволосую, ту, что в деревушке неподалеку?..
Кровь резко отхлынула от щек, и Лионель невольно оттолкнул Эмиля, отшатнувшись назад.
– Нель, ты чего? – удивился тот, морщась и потирая ушибленное об дверной косяк плечо.
Но Лионель, полыхая от внезапной вспышки ярости, молча вылетел из комнаты прочь.

С Эмилем он не разговаривал несколько дней. Брат пытался помириться или хотя бы выяснить, в чем дело, но натыкался на ледяной взгляд – Лионель был непреклонен и даже старался избегать близнеца.
Почему он так вспыхнул – Лионель и сам понял не сразу. Вернее, это чувство давно уже жгло изнутри, однако Ли не знал, как его назвать. Теперь узнал. Вместо того, чтобы радоваться возвращению брата, посмеяться над таким приключением, он злился, ведь тот заставил всех переживать из-за совершенной глупости – сбежал к какой-то девчонке! – и отчаянно ревновал. Точнее – как раз ревновал именно в первую очередь.

Когда брат раз за разом спрашивал, почему Ли так злится, тот только сильнее стискивал зубы и уходил. Как тут ответить? «Знаешь, Миль, я не хочу тебя ни с кем делить»? От остальных мыслей и вовсе кровь приливала к щекам и не только. В их-то возрасте… А соврать не вышло бы. Ли мог, не моргнув глазом, солгать кому угодно, но не Эмилю.
Признаться даже самому себе было страшно, но не так, как открыть свою самую главную тайну близнецу. Было страшно, что брат оттолкнет, а если нет – вдруг это всё как-то раскроется? За себя Лионель не переживал. А вот Эмиль…

Потом они, конечно же, помирились, безо всяких объяснений. Ссора осталась в прошлом. Лионель продолжал улыбаться, слушая рассказы Эмиля о той девчонке, как они целовались и ласкались тайком, о другой, третьей, они всё вились вокруг младшего из близнецов, открытого и солнечного. А Лионель слушал и пытался загнать чувства к собственному брату всё глубже и глубже, в слепой надежде, что их не станет.
Не вышло.
Однажды Ли даже решился попробовать отвлечься, последовать примеру брата. Она была немного старше – красавица, с тугими черными косами и серыми глазами. Лионель, выпив вина для храбрости, поглаживал её округлое, мягкое тело, целовал пухлые губы… и ничего не чувствовал. Но стоило закрыть глаза, как мгновенно бросало в жар – перед внутренним взором появлялся Эмиль. Помянув всех закатных тварей, Лионель просто-напросто ушел и больше не возвращался к подобным экспериментам.

День сменялся днем, месяц сменялся месяцем. Эмиль временами, с несвойственной ему задумчивостью, поглядывал на Лионеля, но не спрашивал, в чем дело. Иногда Ли казалось, что брат обо всем догадался, однако тот молчал. А потом, уже после смерти отца, когда они вдвоем надрались до закатных кошек… Лионель проговорился.


Сейчас им уже давно не пятнадцать, и даже не двадцать. Лионель открывает глаза – и видит рядом улыбающегося ему Эмиля. Уже наяву.