В лесу темно, чаща давно скрыла яркие огни костров расположившегося на ночлег табора. Торчащие отовсюду колючие ветки до крови царапают кожу, тянут за рубаху, мешают идти дальше, словно желая удержать мальчишку, раз уж тот удрал во мрак и заблудился. Янко ежится от холода и – чего греха таить – от страха.
Еще 323 слова, джен, нерейтингОтблеск. Янко замирает с колотящимся в груди сердцем, стискивает рукоять своего маленького ножа. Кто здесь? Может, это просто молочный свет луны, отразившийся в глазу лесного зверя, или же?.. Брат давеча стращал россказнями про иных обитателей лесов. Которым если уж попадешься на глаза, то все, сгинешь, поминай как звали. Только особые заговоры могут помочь, вот только Янко еще не успел их запомнить, сложные они.
Вдалеке ухает сова. Янко шмыгает носом, потом вытирает его порванным рукавом. Как теперь выбраться? Куда идти? Благо, хоть чаща постепенно поредела, между деревьями проступил подсвеченный луной туман. Страшно, одиноко. Вдруг мелькает крыло летучей мыши – прямо перед лицом. Янко отшатывается, падает с размаху на землю, всхлипывает от боли. По грязным щекам струятся слезы, которые он силился, но не сумел сдержать. Разбитую ударом отца губу печет от соли.
Стук копыт, такой громкий в ночной тишине.
– Янко-о-о!
Треск веток – и Янко, вскрикнув от изумления, едва успевает прижаться к стволу огромного дерева, чтобы не угодить под копыта коня. Шуко! Брат натягивает повод и, в мгновение ока спрыгнув со спины животного, бросается к Янко. Ощупывает – цел ли? – потом прижимает к себе, тяжело дыша от спешки и тревоги.
– Дурень! – бросает Шуко в сердцах. – Вот куда тебя черт унес? Ну отругал отец, ну…
Он запинается и вздыхает. Рука у отца тяжелая, а нрав – и того тяжелее, не пожалел Янко, которому еще семи годков не исполнилось. Шуко-то уже целых десять, он больше вытерпеть может. Янко вытирает мокрые щеки.
– Пойдем, – ерошит Шуко его растрепанные кудри. – Отец не будет сердиться, – добавляет он, стараясь говорить увереннее.
– Будет, – упрямо качает головой Янко. – Здесь останусь.
– Пойдем, – уговаривает брат, поднимая его на ноги, как совсем маленького. – Гили тебе сладкого медового хлеба припасла.
– Правда? – цепляется Янко за рукав Шуко. В черных глазах загорается огонек.
– Правда, правда, – кивает тот, подсаживая младшего на нетерпеливо забившего копытом коня, а потом забирается верхом и сам.
Янко запускает замерзшие пальцы в гриву, стискивает теплые бока ногами.
– Прости, Шуко, – виновато бормочет он.
– Эх ты, дурень, – только и вздыхает брат, подбирая повод.