Вы привлекательны, я чертовски привлекателен. Чего зря время терять? В полночь жду.
Иии вновь продолжается бооой
Иии сэрдцу трэвожно в грудиии~
Название: Детский сад
Автор: маршал Е. & Shellise
Фандом: ориджинал
Рейтинг: R
Тип: слэш
Пейринг: Венцеслав Альбертович К./Янко Петрович Ц.
Жанр: AU, юмор, драма, повседневность, hurt/comfort, love/hate, стёб
Предупреждения: насилие
Размер: в процессе
Саммари: Кто знает Венцита Торентского, наверняка согласится: управлять людьми (а также манипулировать, атаковать, защищать и натя... ублажать избранных) он умеет. Чем дети хуже? В общем, вот вам король, его фаворит и цветы жизни в ассортименте!
Примечание Это были лихие 2018-2019-е, мы стебались как могли. И просим не воспринимать сие слишком уж всерьез
Но в какой-нибудь другой реальности все и правда могло быть так. И если вам кажется, что вы нашли совпадение... это не совпадение.
Для удобства можно читать на фикбуке.
5. Слава
На удивление, после сложных выходных (попробуйте присматривать за двумя сорванцами, один из которых мгновенно адаптировался к смене обстановки, еще и плечиками пожимал, мол, какая разница, что дома, что тут, а второй никуда не отпускал приятеля, справедливо опасаясь самовредительства, и отвечать на бурный темперамент директора, который обладал удивительной для человека способностью мало спать, много работать и много требовать удовольствия), Янко Петрович чувствовал себя бодрым. Уставшим, но не смертельно, даже настроенным на рабочую неделю вполне себе позитивно.
Гошенька радостно стартанул к воспитателю, едва тот, переодевшись, появился на пороге группы. Проглотив все согласные в «здравствуйте», рыжик вцепился в руку Янко Петровича, наперебой сам с собой принялся рассказывать о том, как он соскучился, что делал и как рад видеть воспитателя. Парочка новеньких сидела в уголочке, скромно возила кролика на самосвале, хлопала глазенками и помалкивала.
Вчера директор провел с мальчишками разъяснительную беседу. Серьезно, подробно объяснил, что надо молчать и про жизнь с директором, и про то, что директор живет не один.
— И про то, что вы спите не один? — лукаво уточнил Мишенька.
Венцеслав Альбертович усадил кудрявого на коленку, ласково заглянул в глаза. Коля подобрался. Янко Петрович понимающе фыркнул и поспешил отвлечь мальчика куском торта. Директорский дар убеждения порой напоминал ему гипноз. Даже если он говорил заведомо неприятное или невозможное для собеседника, наступал момент, когда слова, казалось, раздавались прямо внутри мозга. И вуаля, ты уже согласен на все, что предложили. Мишенька, открыв рот, слушал, что ему вешают на уши, и меленько кивал. Курносый нос ходил вверх-вниз. Николаша тоже слушал и без всякого внушения мотал на ус. Инстинкт самосохранения у этого малявки был не чета многим взрослым.
Дети только начали собираться. Феденька уже ворчал и загораживался от всех новой книжкой. Толстенным томом можно было прихлопнуть какое-нибудь парнокопытное среднего размера. Мальчик бережно прижимал книжищу к груди и вздыхал, когда добродушная Инара Львовна что-то спрашивала у него, как самого близкого к кухне.
Мил и Темочка прибыли аккурат с Антошей и Костенькой. Близнецы тащили два больших рюкзака с добром, которое следовало проинспектировать, ибо там могло оказаться все, что угодно: от пистонов до петард. Сегодня санкционка ограничилась странной мягкой массой, напоминающей пластилин, но ядовитого розового цвета, парой коробков спичек и поводком не то на мелкую собаку, не то на кошку. Отдав покорно ожидавшим расправы над вещами близняшкам рюкзаки обратно, Янко Петрович повернулся к Антоше с Костей. Антоша слыл молчуном, в группе ни с кем особо не общался и вообще предпочитал забиться в угол. Противоположный от Феденьки. Воспитатель иногда даже о нем забывал. Мальчик, в противовес остальным, не доставлял ни хлопот, ни пользы. Что был, что не был. Директор иногда косо посматривал на мальчишку. Костенька — примерно того же поля ягодка, но очень трепетно относился к Илюше. Вот и сейчас — забрался на стульчик, расплющил нос в стекло и старательно высматривал предмет обожания. Который что-то задерживался.
Инара Львовна расставила тарелки с тостами, традиционной кашей с фруктами, компотики и соки. Степочка прибыл точно к приглашению за стол. Пару минут терзался сложным выбором, куда деть стопку альбомов: на столе места нет, а выпустить из рук сокровище — это было выше Степиного сознания. Янко Петрович клятвенно заверил, что уберет альбомчики в специальный шкафчик (три раза заверил!), и Степочка умчался на свое место, попутно здороваясь со всеми. Алешу со скандалом впихнули в группу, конфисковав перочинный ножик. Где он его спер, мальчик не признался, но с ревом требовал вернуть «игруфу».
Расшумевшегося Алешу успокоил деревянный кинжальчик, который с заговорщическим видом показал из-под стола Темочка. Янко Петрович сделал вид, что не заметил маневра, и Алеша благополучно обрел свою кашу. Инара Львовна с тоской истинной кухарки смотрела на две остывающие порции — Сема и Илюша опаздывали. Обычно этот десант забрасывался самым первым, всегда одной машиной и до завтрака. Илюшин отец мало уделял времени маленькому отпрыску мужского рода, предпочитая общество женщин. Кудрявый искатель приключений жил в одной комнате с четырьмя сестрами. Сколько женщин проживало одновременно с его отцом — не знал никто. Янко Петрович однажды видел мельком этого человека и… не удивлялся характеру Илюши.
Сема вообще был странным фруктом. С виду простым, но, так же как и Николаша, очень серьезным и с большим трепетом присматривающим за своей приятелем-«принцессой». Директор в досье сделал особую пометку, что ребенок дома почти не обретается, предпочитая потихоньку удирать от не слишком обязательных родителей.
Когда дети разбились на группки и разошлись по игрушкам, в коридоре послышался обиженный рев, и в группу ввалился заплаканный Илюша, волоком тащивший большой, почти с него, рюкзак. Следом сосредоточенно пыхтел Семочка с детским чемоданчиком. Судя по всему, там лежали кирпичи, так натужно сопел мальчишка. Размазав слезы и сопли по всей мордахе, Илюша увидел Мишеньку и тут же заулыбался. Новоиспеченные приятели обнялись и зашушукались, обмениваясь новостями. «Рыцари» пожали друг другу лапки и уселись завтракать (кто-то по второму кругу). Инара Львовна попыталась было приспособить к этому богоугодному делу и Илюшу, но объект был потерян для окружающего мира. В рюкзаке оказалось половина содержимого Илюшиного шкафчика, и он с упоением делился со своей не иначе как астральной половинкой награбленным. Розовые футболочки, плюшевый рюкзачок в виде кролика, браслетики, еще какая-то ерундистика, блестящая и звякающая. Янко Петрович ухмыльнулся про себя. Надо же, какой душевный тандем получался.
К вечеру тандем достиг апофигея. Адаптировавшаяся к воссоединению группа стояла на ушах. Алешенька умудрился расклинить дверь, Степочка — изрисовать часть коридора напротив старшей группы планами по захвату территории и едва не подраться. Кирилл Александрович орал как потерпевший, когда коварные близнецы насыпали ему стекловату в новенькие кроссовки.
— Ну не в трусы же, — ехидно ухмыльнулся Янко Петрович и сурово погрозил Темочке, у которого загорелся глаз.
Гоша ходил за воспитателем, как привязанный, поглядывая из-под рыжей челки и норовя пристроиться поближе на играх. При укладывании на дневной сон долго висел у него на шее, якобы запутавшись в колготочках.
За ужином кто-то рассказал страшную историю. Янко Петрович всерьез подозревал Феденьку, но прямых улик не нашел. Близнецы просто взялись за руки и тут же уснули, Костенька тяжко вздохнул и упаковался в компактный кокон, откуда даже вихры не торчали. Антоша повсхлипывал, но мужественно лег тоже, подвернув углы одеяла и простыни. Степочка изобразил план захвата чудовищ из-под кровати, с тем и успокоился, а Алешенька обложился оружием, самым грозным из которого стал железный совочек. Гошенька после внушения от воспитателя засопел, а Федя, покривившись на мешающие всхлипы и подхныкивания, задремал с книжкой под подушкой. Оставалось самое страшное.
Двое кудрявых сидели, обнявшись до стадии сиамских близнецов, на одной кровати и громко голосили, сетуя на темноту и страшных страшилищ, так и ждущих покуситься на них, стоит лишь глазки закрыть. Рыцари с бледными лицами ютились на коврике у постели и судорожно пытались придумать повод растащить всех по своим подушкам. Причем глаза у них слипались, плевать на страшные сказки и истории.
— Что случилось? — с традиционным вопросом на пороге возник директор, уже по-вечернему расслабленный — в распахнутой у ворота рубашке, без галстука и с закатанными рукавами. — Почему не спим?
— Боимся, — Янко Петрович подмигнул всполошившимся Семе и Коле. — Спать не можем.
— Как же так? — Венцеслав Альбертович присел на край кровати, кудрявые спешно утерли носы пододеяльником. — Ну-ка, идите сюда.
С двойным призом директор удалился в соседнюю комнату, которую использовали воспитатели для отдыха и сна во время ночных дежурств. Теоретически. Янко Петрович тут только переодевался. Устроившись на мягком диванчике, Венцель обложился мальчишками, как лев детенышами, раскрыл вытащенную неизвестно откуда книжку и принялся читать. Густой голос мгновенно успокоил оставшиеся всхлипы, кудрявые пристроили головенки на упругое и теплое и внимали.
Сема переживал и ерзал, Коля на цыпочках подкрался к приоткрытой двери.
— Все будет в порядке, ложитесь, — заверил их Янко Петрович.
Мальчишки подозрительно позыркали, но все-таки легли. Минут через пятнадцать директор внес обратно два посапывающих тельца, разложил, прикрыл одеяльцами и, ухмыльнувшись, вышел в общую комнату.
Янко Петрович сидел в любимом кресле, гоняя чаинки в стеклянной кружке.
— Идем наверх, — велел директор.
В кабинете на тахте вольготно расположился Слава. Его пиджак валялся где-то в противоположном углу, рядом с ботинками и носками, босые ноги утопали в пышном столь любимом директором ковре. Янко Петрович против воли поджал губы. Венцель спрятал довольную улыбку.
— Привет, — секретарь сделал ручкой, отодвигая от себя планшет. — Что тебе не спится в ночь глухую?
— Начальство лютует, — в тон отозвался воспитатель, занимая стратегическую высоту — угол директорского стола. — Да и до ночи еще слишком далеко. Хотя некоторые ее аспекты ты уже попробовал, нэ?
Слава довольно улыбнулся, стреляя глазами в директора.
— Кому-то для этого ночи не надо.
— Как и всего прочего, — Янко Петрович поморщился.
Ничего не мог с собой поделать, они с секретарем всегда обменивались взаимными шпильками, но никогда не ставили палки в колеса, подчиняясь тому, по чьей воле сошлись.
— Будет вам, — Венцеслав Альбертович устроился в кресле, прекратив разгорающееся соревнование в намеках и покусывании за мягкие места. — Выкладывай, Слав. Что нового?
Секретарь пересел на другой край стола, поджал колено и устроил на нем планшет.
— Виктор нанял двух специалистов, чтобы найти детей. Пока они проследили путь до момента, как их перевезли в другой город. Ваших следов не обнаружено. По моим прогнозам, через неделю-другую он докопается до истины.
Венцель погладил угол столешницы. Пальцы сжали его до сухого треска и тут уже расслабились.
— Хорошо. Попробуй направить его по ложному следу. Пусть узнает, что дети у меня, но пока ищет их в другом месте. До каникул, пока остальные не разъедутся по домам.
— Сложно, — Лацислав потер висок, постучал что-то на экране. — Мне надо сделать несколько звонков.
Директор молча указал на дверь в маленькую комнатку справа. Секретарь бесшумно прошествовал по ковру, на ходу набирая номер по памяти.
— Кирилл на тебя жаловался, — Венцель как ни в чем не бывало сменил тон и вольготно раскинулся. Для пущего пафоса не хватало закинуть ноги на стол, но Венцеслав Альбертович предпочитал на столе раскладывать другие… предметы. — Говорит, по твоему совету ему стекловату подложили в… кхм, белье.
— Не предложил оценить степень ущерба? — хмыкнул Янко Петрович, рассматривая начищенные Славины ботинки, дожидающиеся хозяина.
— Я отказался, — директор рассмеялся. — Как новенькие?
— Адаптировались, — воспитатель пожал плечами. — Меня больше волнует, что ты намерен их усыновить. Серьезно все-таки? Или это просто чтобы потянуть время.
Взгляд директора нехорошо потяжелел. Венцеслав Альбертович молниеносно ухватил воспитателя за лодыжку, попиравшую какую-то бумагу, дернул на себя и распластал воспитателя по столу. Навалился, сдавливая горло.
— Что мое, моим останется, — прорычал он.
В такие моменты Янко Петрович в очередной раз понимал, с кем связался. Живи директор в каком-нибудь средневековье, был бы из него тиран-завоеватель. Умный, хитрый и не дающий спуску соседним государствам.
— Я понял, — воспитатель делано вздохнул. — Мы никакие тебе документы важные не помнем? А то потом заставишь отрабатывать, а я не причем.
Венцель хмыкнул, расслабляясь, целуя, не кусая, под ухом.
— За что я тебя ценю, Янко Петрович, ты меня не боишься и знаешь, что вовремя сказать.
Вернувшийся Слава доложил о результатах звонка, нарушив слегка затянувшуюся и грозившую перейти к решительным последствиям идиллию.
— Хорошо, — снова невозмутимый Венцеслав Альбертович налил им по бокалу вина. — Теперь, что с бумагами по усыновлению?
Секретарь с насмешкой покосился на Янко Петровича. Тот только глаза закатил.
— Все готово. Вам следует прибыть к адвокату и подписать договоры. Но… есть небольшая проблема. Вы так и не подобрали второго родителя.
— Ну почему же, — Венцель сладко оскалился, погладив воспитателя, теперь сидящего на подлокотнике его кресла, по колену.
Слава удивленно вздернул брови, намек понял и расхохотался. Янко Петрович поморщился. Вот же догадливая зараза.
— Ладно, вы разбирайтесь, а я пойду, пожалуй, сосну часок-другой, — воспитатель демонстративно потянулся и зевнул.
— Сосни, это полезно, — Лацислав, заразившись детским садиком, показал воспитателю язык. — Развивать артикуляционный аппарат всегда полезно.
— А я в развитии не нуждаюсь, — отбил шпильку Янко Петрович. — Тренируюсь регулярно.
Слава сощурился, а у директора затряслись плечи от беззвучного смеха. Вот уж кто получал истинное удовольствие от дележки себя любимого. Пусть такой шуточной, но вполне осознанной и обоснованной.
Завернувшись в плед, умостившись в кресле, воспитатель вздохнул. Опять его не спросили. Нет, то есть спросили, конечно, даже выслушали вполне мотивированный отказ. И поступили по-своему. В этом весь директор. Был, есть и будет: можно привести ворох аргументов, он все отметет и сделает так, как посчитает нужным. Не то чтобы тактика себя не оправдывала, но мало кто обладал настолько крепкими нервами, чтобы выдержать. В спальне зашуршало, забормотало и мягко шлепнулось. Воспитатель пошел проверять. Феденька, перетянутый весом книги, сполз на коврик — поднять, укрыть, переложить книгу на подоконник. Илюша сбил одеяльце, стащил один носок и теперь хныкал во сне, зябко шевеля пальчиками — найти носочек, надеть, укрыть, дать упавшего кролика. Мишенька, как оказалось, совершил ту же диверсию — правда, одеяльце сбил не на пол, а скрутил жгутом рядом.
Проверив остальных и выудив из-под подушки у Алеши условно колюще-режущие предметы, воспитатель вернулся в группу, встал у окна, вглядываясь в резкие тени от деревьев. Фонари освещали всю подъездную дорожку и небольшую круглую площадку перед тяжелыми воротами. Глаз камеры горел над ними красным оком.
Сегодня до утра можно спать. Директор занят успешно выполнившим все поручения секретарем. Янко Петрович поискал в себе обиду. Не нашел. Разочарование — тоже пусто. Так уж получилось — это его осознанный выбор, пусть и под давлением обстоятельств.
6. Потеряшки
Вот уже полчаса в группе вовсю разыгрывалась драма. Скорбящие моськи выстроились ровным рядочком аккурат по окнам и взирали на бесчеловечное обращение с детьми. Прямо перед носами этих самых детей. Очень жестокое и полное презрения к маленьким несчастным созданиям поведение. Погоды. Ибо с утра лил дождь такой силы, что, казалось, барабаны раздали всем подопечным садика, заодно воспитателям и нянечкам. И даже повару достался там-там — гром раскатисто басил через рваные промежутки времени, напоминая, что вздорный нрав присущ не только мелким. Пока просыпались и завтракали, постояльцы садика радостно галдели, обсуждая залитое окно, и что береза совсем мокрая, а облака такие серые и тяжелые. И как же Инара Львовна добиралась до них, вплавь? Янко Петрович, никогда не жаловавшийся на воображение и чувство юмора, представил себе нянечку, гребущую на ярко-оранжевом каноэ по полноводью сельской местности, хрюкнул в кофе и поспешно заткнул себе рот бутербродом. Илюша тут же пристал, заметив искрившиеся смешинки в черных глазах, но воспитатель ловко скормил ему первую попавшуюся смешную историю, и кудрявый отошел, шепотом обмениваясь впечатлениями с Мишенькой. Заодно и кашей.
К часу утренней прогулки дети просекли подставу: в такой дождь их просто никто не выпустит. И тут скорбь поразила обитель сию. Сначала робко спрашивали, не пошутил ли воспитатель. Потом пытались реветь, не помогало — гром грохнул так громко, что вздрогнули стекла. Реветь не перестали, но причина резко поменялась. После в дело пошли подкуп, обещания сидеть под навесом веранды и не снимать сапожки, дабы попробовать глубину очередной лужи. К полудню даже скорбеть дети устали. Разбрелись по своим компаниям и углам, тихонько приступив к замещению прогулки доступным суррогатом. Алеша упражнялся в бое с тенью, попутно постоянно подбивая ножку стульчика Гошеньки. Рыжий тяжко вздыхал и отсаживался. Феденька оккупировал единственное кресло, забаррикадировался сказками и увлеченно читал, иногда исподлобья поглядывая на мотающиеся в апоплексическом припадке деревья за панорамным остеклением. Степочка и Костя что-то чертили в два лица, "что-то" сильно напоминало морской бой, но при этом с кучей дополнительных стрелочек и вариантов. Пытались втянуть в это богоугодное дело Семена, но тот отказался. Он который раз уже сидел с Колей и что-то серьезно обсуждал. По-мужски так серьезно, отвлекаясь только на еду, прогулки и влипание своих кудрявых сотоварищей во все, что плохо подвернулось.
Последний раз плохо подвернулся надувной мяч для фитнеса. Два. По персоне на мячик или наоборот. В общем, о чем думали, залезая на эти резиновые хреновины, два кудрявых непоседы, не знал никто, но принакрылись снарядом они сразу и синхронно. Причем Илюша умудрился залететь в гущу конструктора, а Миша — приземлиться сверху. Рев, сопли, перспектива зеленки, рев, сопли. В попытках вытащить детей из-под разноцветных руин какого-то замка под вопли Алеши и Степочки, которые это строили для осуществления грандиозных планов великой битвы бобра с ослом, уронили в конструктор воспитателя. Спиной. На детальки лего. Следом сразу заголосил Гошенька, побежав на выручку и споткнувшись о растяжки, приспособленные Темочкой и Милом через половину группы. Упал стеллаж с книгами. К бедламу присоединились гневные вопли Феденьки и хлопотливые, но совершенно не помогающие стенания Инары Львовны.
Выразив про себя лестное отношение к лего, господу-богу, директору и погоде, Янко Петрович откопался из конструкторских запчастей, сурово восстановил дисциплину и, заняв детей чтением и фруктами, традиционно поплелся с двумя пострадальцами в медпункт. Роман Александрович уже ждал. Еще бы не ждать, когда вопли слышали, наверное, даже в близлежащем поселке, несмотря на грохот непогоды. Эскулап замазал царапины раствором марганца, розовым, чем ввел детей в ступор. Отморозившись, оба попросили изобразить что-нибудь еще, а воспитатель начал опасаться, что теперь царапин и ссадин — а также походов к врачу — станет больше. Розовый же такой красивый, не то что противная зеленка, бе. Проходивший, как назло, мимо Кирилл Александрович, свободный от дежурств и непонятно зачем вообще шляющийся по нижнему этажу, странно любезно переглянувшись с врачом, вполне серьезно предложил отвести мальчишек обратно в группу.
— Идите-идите, — покивал сединами Роман.
Взявшись за ручки, сладко-кудрявая парочка шаровых молний в шортиках упорхнула искать путь домой в сопровождении нелюбимого «дядьки из соседней группы». Но, видимо, розовые боевые ранения стали достойной компенсацией. Роман Александрович, подметив лукавым глазом за очочками, как болезненно трет поясницу воспитатель, велел тому задирать рубашку.
— Какая картина, — сладко протянул эскулап, трогая карту лего-подавления по обеим сторонам позвоночника Янко Петровича. — Вас тоже надо бы помазать, молодой человек. И настоятельно рекомендую пройти курс… хм… массажа.
Янко Петрович вежливо отнекался, про себя добавив, что «хм» он получит в ближайшее время — Слава уехал рано утром, — а массаж и без того проведут в группе чем-нибудь подручным. Кубиками, ложкой, совочком. Прочими частями детского обихода. Роман Александрович как всегда не обиделся, но долго мазал чем-то прохладным и мятно-пахучим в районе поясницы. Вырвавшись из лечебного плена, Янко Петрович позевал на лестнице, посчитал голубей, нагло пользуясь парой минут для передышки. Миновав Рубикон дверей, воспитатель машинально пересчитал кудрявые, взъерошенные и разнокалиберно стриженые затылки. Получил десять. Поморгал, пересчитал еще раз и помянул Кирилла Александровича и его отношения с разными животными обоих полов. Илюша и Мишенька в группу не вернулись. Их верные рыцари напряженно уставились на воспитателя, забыв про прикарманенные на завтраке полбулки на нос.
Инара Львовна всплеснула руками, когда Янко Петрович, развернувшись, выскочил в коридор. Соседняя группа приветственно махала сквозняком в приоткрытой двери. Второй воспитатель группы, невысокий, худой бывший мастер спорта по легкой атлетике, ныне прихрамывающий на левую ногу Алексей Геннадьевич, сидел на полу среди мальчишек и что-то им рассказывал из области архитектуры. Те слушали, раззявив рты и не дыша даже.
Поискав глазами случайно-залетных кудрявых (ну вдруг?!) и ни обнаружив ни детей, ни Кирилла Александровича, Янко Петрович шагнул на ковер.
— Здравствуйте, — черноволосый кудрявый мальчик от Алексея справа задрал мордашку и уставился на пришельца.
— Привет, — Янко Петрович через силу улыбнулся и присел на корточки. — Кирилл где?
Алекс пожал плечами, нахмурился, видя, что коллега пребывает в, мягко говоря, не радужном настроении.
— У него закончилась смена, уехал домой пару минут назад. По крайней мере, я слышал, как он выходил и как проехала машина. А что такое?
Янко Петрович старательно прожевал рвущуюся характеристику умственных способностей коллеги.
— Он моих забирал из медпункта, в группе их нет.
— Хм, — Алексей Геннадьевич, в отличие от сменщика, детей искренне любил, и в его присутствии склок и стычек происходило куда меньше.
И к директору он дышал спокойно, как к работодателю, не рассчитывая приложиться еще к разным частям тела, состоянию и положению. Скрипнула дверь, в группу заглянули Коля и Сема. «Рыцари» хмурились, в глазах тревога и ожидание худшего. Подопечные Алексея Геннадьевича при виде мелкотни заволновались, кто-то даже заранее набычился. Но воспитатель на них пришикнул и вышел за коллегой в коридор.
— Позвони ему, — посоветовал Алексей. — До трассы он вряд ли успел добраться, ответит. И потом, ну не забрал же он их с собой.
— Если только к директору не отвел, — кивнул Янко Петрович, взял за холодные от волнения лапки Сему и Колю и двинулся в обратный короткий путь.
В группе пришлось задержаться, творился бедлам и вакханалия, которую Инара Львовна никак не могла удержать. Запертые с самого утра в четырех стенах дети начали выплескивать скопившиеся двести грамм тротила. Мил висел на привязанной к потолку за крюк для качелей скакалке и изображал самолетик. Темочка раскачивал близнеца под радостные вопли Степочки, а Алеша тащил подушку от диванчика, подготавливая посадочно-получательную полосу. Федя активно отбивался от Гоши, норовившего стащить новую книжку. Остальные пребывали в хаосе, устроив догонялки вокруг несчастной нянечки, застывшей недовенерой посреди игрового ковра со смятым фартуком и подносом.
Усадив Семочку и Коленьку на стульчики, Янко Петрович взялся за сотовый. При этом решил дать коллеге последний шанс спастись, набрав ему первому.
— Алеоу, — томно вопросила трубка, на фоне мракобесили какие-то попсовые звезды, шуршал дождь.
— Где ты оставил Илью и Михаила? — спросил Янко Петрович, постукивая пальцем по колену.
— Хм, где я, по-твоему, мог их оставить? Под дождем в лесу глухом, — хохотнула трубка.
Янко Петрович сосчитал Колю и Сему, потом Сему и Колю, вздохнул.
— Где. Ты. Оставил. Моих?
— Да на пороге, господи, — раздраженно ответил Кирилл Александрович. — Довел до двери, велел внутрь заходить. Спасибо бы сказал.
— Спасибо, — ехидно поблагодари воспитатель. — Дети в группу не вернулись.
И отключился, не слушая удивленное «чтоканье» и попытки что-то там еще сказать.
— Началось? — Коля сжал штанину шортиков в кулачке.
— Нет, — Янко Петрович погладил светлую вихрастую челочку, на всякий случай проделал ту же манипуляцию с Семочкой. — Партийное задание: сидите тут тихо, присматривайте за остальными. Вдруг вернутся, тогда сразу попросите Инару Львовну мне позвонить. Понятно?
Сема тяжко вздохнул, Коля кивнул. Рыцари поерзали, неуверенно оглядываясь на двери.
— Запрещаю искать самим, — Янко Петрович строго воздел палец, с сожалением отказался от мысли привязать мальчишек к стульям и, глянув на часы, добавил: — Спать ложиться по расписанию. Разрешаю не спать, но лечь обязательно.
Сема вздохнул еще тяжелее. Коля воздержался от кивка.
Спасательную операцию Янко Петрович решил начать с кабинета директора. Запертого, пустого кабинета. Потому что Венцеслав Альбертович повез секретаря в город, должен был заехать уточнить, что там по закупкам продовольствия на маленькую военную базу садика, где некоторые ели как не в себя, а некоторые размазывали картошку по тарелке, все равно расходуя продукты. Два лестничных пролета Янко Петрович преодолел под стук сердца, мат под нос и крепнущее желание вспомнить старое и набить кое-кому ухоженный таблоид. Кадка с ощипанным фикусом вопияла, что детей рядом нет, но они тут явно были. Ручонки Илюши давно тянулись к необычным пестро-седым листам большого горшочника рядом с директорским кабинетом, но он пока умудрялся выжить. Во многом благодаря самому директору, успешно и вовремя оттягивающему на себя внимание мелкоты. Рядом с горшком еще обнаружился оторванный глаз кролика — крупная черная бусинка. Янко Петрович, кляня себя за мягкотелость, выглянул в окно. Дождь все еще шел, но уже не так осоловело. Даже мелькали прорехи в облаках. В другие облака. Не такие черные, не такие тяжелые. Площадку для прогулок основательно развезло, газон превратился частично в бассейн, в нем плавали яркие качельки, оставленные пластмассовые самосвалы, формочки и даже два ведерка. Которые всегда убирались на ночь. Два. Розовых. Ведерка. Посреди лужи. В одном воинственно торчал совочек, из другого щербато улыбались угробленные грабельки.
Ссыпавшись с лестницы обратно в группу, воспитатель сунулся в шкафчик. И точно, курточки и сапожки потеряшек отсутствовали, зато присутствовал кролик с оторванным глазом и кролик с помятым ухом.
— Инара Львовна, — сухо позвал воспитатель одним глазом следящую за пазлом укладывания малышни по кроваткам нянечку, — Илюша и Миша в группу заходили?
— Нет-нет, что вы, — не на шутку перепугалась женщина — директор за такое прошляпие по головке не погладит, да и сама добродушная нянечка не смогла б себе простить, пропусти она двух сорванцов. — Кирилл Александрович заходил, спросил, где вы, и ушел.
Янко Петрович нехорошо прищурился:
— Спрашивал, как только мы ушли?
— Да нет, — нянечка попыталась задержать устремившегося на голос Гошеньку в одной штанинке пижамки. — По моим прикидкам, вы уже вернуться скоро должны были.
— Вот как, — воспитатель перехватил рыжий ценный приз, помог вдеть ножку во вторую штанинку и отправил обратно в спальню.
Зашел, пожелал всем хорошего сна, пообещал на полдник шоколадку каждому, если через пять минут все начнут сопеть. Одобрительный гул тут же был прерван копошением, гнездованием и одеялообертыванием. Даже Мил и Темочка переглянулись и отложили ленточку петард — шоколадка показалась вкуснее, поэтому шалость была отложена до следующего удобного случая. Вечерней укладки, например. Под сказку. После чего в комнате наступила относительная тишина. Коля и Сема лежали в позе деревянных солдатиков: руки вытянуты поверх одеяла, глаза оловянные. Готовились к худшему.
Янко Петрович подхватил дежурный дождевик, нацепил резиновые сапоги и вышел в непогоду, расчихавшись от сильного запаха мокрой листвы, озона и неприятных разговоров в будущем. Где ж он так насолил кому-то в прошлой жизни? Или это оплата грехов юности?
Улики, помимо ведерок и песчано-загребательных принадлежностей, нашлись на веранде. Целый гербарий из сорванных листьев, веточки-цветочки, испуганный червяк в формочке. Видимо, этот несчастный ползучий и стал причиной паники: от формочки, уроненной неудачно для посетителя так, что он никак не смог выползти, шли мокрые хаотичные следы — дети удирали от безногого страшилища размером со шнурок. Еще одна формочка нашлась у основательно помятых кустов. Две любопытные тушки протоптали маленький тоннель сквозь заросли — в этой стороне рос не шиповник, а какое-то более детелюбивое ползучее растение — и пошли к ограде. Янко Петрович поглубже набросил капюшон и двинулся дальше изображать пойнтера на охоте. Злого, раздосадованного пойнтера.
Громкий чих воспитатель услышал на подходе к зеленой беседке для проведения мероприятий. Огороженная небольшая территория со сценой, укрытой деревянным каркасом и вьюном, цеплявшимся за все, что мало-мальски было пригодно. Илюшенька сидел на скамеечке и по очереди окунал ножонки в резиновых сапожках с крокодильими мордочками в огромную лужу. Встань — ему бы случилось по колено. Впрочем, урон вряд ли бы стал больше, все штанишки уже были мокрыми насквозь, равно как и куртка, надетая под дождевик. Мишенька стоял рядышком на «берегу», тыкал в лужу палкой и сообщал о промере глубин. Одна коленка у него была густо черно-грязной, вторая — зеленой, явно от близкого знакомства с растительностью. Скорее всего, упал, пока убегал от червяка, но возможны варианты. Увидев встрепанного воспитателя, лицо которого не внушало ничего хорошего, сорванцы замерли.
— И что мы тут делаем? — сурово поинтересовался Янко Петрович, подходя вплотную и отрезая пути побега, разве что вплавь через «озеро».
Мишенка засопел, а Илюша попытался переползти по лавочке в сторону, неудачно оскользнулся, потерял равновесие… в общем, лужа оказалась почти вровень с сапогами воспитателя. Ровно настолько, чтобы внутрь затекла противная стылая водичка. Пойманный несостоявшийся летун скорбно сопел.
— Нам Кирилл Александрович разрешил, — вдруг выпалил Мишенька, топчась на месте и пряча в карманах покрасневшие озябшие лапки. — Апчхи!
— Дя! — подхватил Илюша. — Апчхи! Мы спросили, можно ли будет гулять, а он ответил, конечно. Сейчас курточки принесет. Он добрый.
— Добрый-добрый, — подтвердил воспитатель, вынося нелегальных гуляк на относительно сухое и старательно отгоняя картины изощренного убийства придурка, который решил подмочить репутацию «сопернику».
Очень хотелось позвонить директору и наябедничать. Дети, выдав тайну захватчику, посеменили следом, отчаянно чихая и натирая носопырки. Если не заболеют, то соплями точно будут греметь, пусть и находились на улице не так долго, как могли бы, согласись Янко Петрович на массаж.
Инара Львовна тут же умчалась на кухню, подогревать молоко с медом. Лица у прогульщиков вытянулись, но они покорно стягивали мокрое, напяливали пижамки и подставляли макушки под махровые полотенца.
— А можно не надо? — робко уточнил Мишенька, с тоской глядя на стакан с молоком и пытаясь пустить жалостливую слезинку.
Но, видимо, лишняя влага вся вышла через нос, а новой не скопилось.
— Хотите заболеть и отправиться в больницу? — сводя брови, строго вопросил воспитатель, прикидывая, что ему тоже б неплохо что-нибудь принять.
Если не для сугрева, то для успокоения нервов точно.
— Зеленка? — с ужасом в серых озерцах глаз шепотом спросил Илюша.
— Хуже, — Янко Петрович понизил голос до страшного шепота: — Уколы!
Дети с визгом схватились за стаканы и через пару минут уже шли в спальню. Коля и Сема не спали, но лежали, как было завещано. При виде подмоченных красавцев они дружно выдохнули и пристально следили, пока те укладывались, зябко клацая зубками.
Переодевшийся Янко Петрович налил себе крепкого горячего чая, уселся в кресло поудобнее, набросив плед, и вытащил сотовый из кармана.
КОД ОБЗОРАМ
Иии сэрдцу трэвожно в грудиии~
Название: Детский сад
Автор: маршал Е. & Shellise
Фандом: ориджинал
Рейтинг: R
Тип: слэш
Пейринг: Венцеслав Альбертович К./Янко Петрович Ц.
Жанр: AU, юмор, драма, повседневность, hurt/comfort, love/hate, стёб
Предупреждения: насилие
Размер: в процессе
Саммари: Кто знает Венцита Торентского, наверняка согласится: управлять людьми (а также манипулировать, атаковать, защищать и натя... ублажать избранных) он умеет. Чем дети хуже? В общем, вот вам король, его фаворит и цветы жизни в ассортименте!
Примечание Это были лихие 2018-2019-е, мы стебались как могли. И просим не воспринимать сие слишком уж всерьез
Но в какой-нибудь другой реальности все и правда могло быть так. И если вам кажется, что вы нашли совпадение... это не совпадение.
Для удобства можно читать на фикбуке.
5. Слава
5.Слава
На удивление, после сложных выходных (попробуйте присматривать за двумя сорванцами, один из которых мгновенно адаптировался к смене обстановки, еще и плечиками пожимал, мол, какая разница, что дома, что тут, а второй никуда не отпускал приятеля, справедливо опасаясь самовредительства, и отвечать на бурный темперамент директора, который обладал удивительной для человека способностью мало спать, много работать и много требовать удовольствия), Янко Петрович чувствовал себя бодрым. Уставшим, но не смертельно, даже настроенным на рабочую неделю вполне себе позитивно.
Гошенька радостно стартанул к воспитателю, едва тот, переодевшись, появился на пороге группы. Проглотив все согласные в «здравствуйте», рыжик вцепился в руку Янко Петровича, наперебой сам с собой принялся рассказывать о том, как он соскучился, что делал и как рад видеть воспитателя. Парочка новеньких сидела в уголочке, скромно возила кролика на самосвале, хлопала глазенками и помалкивала.
Вчера директор провел с мальчишками разъяснительную беседу. Серьезно, подробно объяснил, что надо молчать и про жизнь с директором, и про то, что директор живет не один.
— И про то, что вы спите не один? — лукаво уточнил Мишенька.
Венцеслав Альбертович усадил кудрявого на коленку, ласково заглянул в глаза. Коля подобрался. Янко Петрович понимающе фыркнул и поспешил отвлечь мальчика куском торта. Директорский дар убеждения порой напоминал ему гипноз. Даже если он говорил заведомо неприятное или невозможное для собеседника, наступал момент, когда слова, казалось, раздавались прямо внутри мозга. И вуаля, ты уже согласен на все, что предложили. Мишенька, открыв рот, слушал, что ему вешают на уши, и меленько кивал. Курносый нос ходил вверх-вниз. Николаша тоже слушал и без всякого внушения мотал на ус. Инстинкт самосохранения у этого малявки был не чета многим взрослым.
Дети только начали собираться. Феденька уже ворчал и загораживался от всех новой книжкой. Толстенным томом можно было прихлопнуть какое-нибудь парнокопытное среднего размера. Мальчик бережно прижимал книжищу к груди и вздыхал, когда добродушная Инара Львовна что-то спрашивала у него, как самого близкого к кухне.
Мил и Темочка прибыли аккурат с Антошей и Костенькой. Близнецы тащили два больших рюкзака с добром, которое следовало проинспектировать, ибо там могло оказаться все, что угодно: от пистонов до петард. Сегодня санкционка ограничилась странной мягкой массой, напоминающей пластилин, но ядовитого розового цвета, парой коробков спичек и поводком не то на мелкую собаку, не то на кошку. Отдав покорно ожидавшим расправы над вещами близняшкам рюкзаки обратно, Янко Петрович повернулся к Антоше с Костей. Антоша слыл молчуном, в группе ни с кем особо не общался и вообще предпочитал забиться в угол. Противоположный от Феденьки. Воспитатель иногда даже о нем забывал. Мальчик, в противовес остальным, не доставлял ни хлопот, ни пользы. Что был, что не был. Директор иногда косо посматривал на мальчишку. Костенька — примерно того же поля ягодка, но очень трепетно относился к Илюше. Вот и сейчас — забрался на стульчик, расплющил нос в стекло и старательно высматривал предмет обожания. Который что-то задерживался.
Инара Львовна расставила тарелки с тостами, традиционной кашей с фруктами, компотики и соки. Степочка прибыл точно к приглашению за стол. Пару минут терзался сложным выбором, куда деть стопку альбомов: на столе места нет, а выпустить из рук сокровище — это было выше Степиного сознания. Янко Петрович клятвенно заверил, что уберет альбомчики в специальный шкафчик (три раза заверил!), и Степочка умчался на свое место, попутно здороваясь со всеми. Алешу со скандалом впихнули в группу, конфисковав перочинный ножик. Где он его спер, мальчик не признался, но с ревом требовал вернуть «игруфу».
Расшумевшегося Алешу успокоил деревянный кинжальчик, который с заговорщическим видом показал из-под стола Темочка. Янко Петрович сделал вид, что не заметил маневра, и Алеша благополучно обрел свою кашу. Инара Львовна с тоской истинной кухарки смотрела на две остывающие порции — Сема и Илюша опаздывали. Обычно этот десант забрасывался самым первым, всегда одной машиной и до завтрака. Илюшин отец мало уделял времени маленькому отпрыску мужского рода, предпочитая общество женщин. Кудрявый искатель приключений жил в одной комнате с четырьмя сестрами. Сколько женщин проживало одновременно с его отцом — не знал никто. Янко Петрович однажды видел мельком этого человека и… не удивлялся характеру Илюши.
Сема вообще был странным фруктом. С виду простым, но, так же как и Николаша, очень серьезным и с большим трепетом присматривающим за своей приятелем-«принцессой». Директор в досье сделал особую пометку, что ребенок дома почти не обретается, предпочитая потихоньку удирать от не слишком обязательных родителей.
Когда дети разбились на группки и разошлись по игрушкам, в коридоре послышался обиженный рев, и в группу ввалился заплаканный Илюша, волоком тащивший большой, почти с него, рюкзак. Следом сосредоточенно пыхтел Семочка с детским чемоданчиком. Судя по всему, там лежали кирпичи, так натужно сопел мальчишка. Размазав слезы и сопли по всей мордахе, Илюша увидел Мишеньку и тут же заулыбался. Новоиспеченные приятели обнялись и зашушукались, обмениваясь новостями. «Рыцари» пожали друг другу лапки и уселись завтракать (кто-то по второму кругу). Инара Львовна попыталась было приспособить к этому богоугодному делу и Илюшу, но объект был потерян для окружающего мира. В рюкзаке оказалось половина содержимого Илюшиного шкафчика, и он с упоением делился со своей не иначе как астральной половинкой награбленным. Розовые футболочки, плюшевый рюкзачок в виде кролика, браслетики, еще какая-то ерундистика, блестящая и звякающая. Янко Петрович ухмыльнулся про себя. Надо же, какой душевный тандем получался.
К вечеру тандем достиг апофигея. Адаптировавшаяся к воссоединению группа стояла на ушах. Алешенька умудрился расклинить дверь, Степочка — изрисовать часть коридора напротив старшей группы планами по захвату территории и едва не подраться. Кирилл Александрович орал как потерпевший, когда коварные близнецы насыпали ему стекловату в новенькие кроссовки.
— Ну не в трусы же, — ехидно ухмыльнулся Янко Петрович и сурово погрозил Темочке, у которого загорелся глаз.
Гоша ходил за воспитателем, как привязанный, поглядывая из-под рыжей челки и норовя пристроиться поближе на играх. При укладывании на дневной сон долго висел у него на шее, якобы запутавшись в колготочках.
За ужином кто-то рассказал страшную историю. Янко Петрович всерьез подозревал Феденьку, но прямых улик не нашел. Близнецы просто взялись за руки и тут же уснули, Костенька тяжко вздохнул и упаковался в компактный кокон, откуда даже вихры не торчали. Антоша повсхлипывал, но мужественно лег тоже, подвернув углы одеяла и простыни. Степочка изобразил план захвата чудовищ из-под кровати, с тем и успокоился, а Алешенька обложился оружием, самым грозным из которого стал железный совочек. Гошенька после внушения от воспитателя засопел, а Федя, покривившись на мешающие всхлипы и подхныкивания, задремал с книжкой под подушкой. Оставалось самое страшное.
Двое кудрявых сидели, обнявшись до стадии сиамских близнецов, на одной кровати и громко голосили, сетуя на темноту и страшных страшилищ, так и ждущих покуситься на них, стоит лишь глазки закрыть. Рыцари с бледными лицами ютились на коврике у постели и судорожно пытались придумать повод растащить всех по своим подушкам. Причем глаза у них слипались, плевать на страшные сказки и истории.
— Что случилось? — с традиционным вопросом на пороге возник директор, уже по-вечернему расслабленный — в распахнутой у ворота рубашке, без галстука и с закатанными рукавами. — Почему не спим?
— Боимся, — Янко Петрович подмигнул всполошившимся Семе и Коле. — Спать не можем.
— Как же так? — Венцеслав Альбертович присел на край кровати, кудрявые спешно утерли носы пододеяльником. — Ну-ка, идите сюда.
С двойным призом директор удалился в соседнюю комнату, которую использовали воспитатели для отдыха и сна во время ночных дежурств. Теоретически. Янко Петрович тут только переодевался. Устроившись на мягком диванчике, Венцель обложился мальчишками, как лев детенышами, раскрыл вытащенную неизвестно откуда книжку и принялся читать. Густой голос мгновенно успокоил оставшиеся всхлипы, кудрявые пристроили головенки на упругое и теплое и внимали.
Сема переживал и ерзал, Коля на цыпочках подкрался к приоткрытой двери.
— Все будет в порядке, ложитесь, — заверил их Янко Петрович.
Мальчишки подозрительно позыркали, но все-таки легли. Минут через пятнадцать директор внес обратно два посапывающих тельца, разложил, прикрыл одеяльцами и, ухмыльнувшись, вышел в общую комнату.
Янко Петрович сидел в любимом кресле, гоняя чаинки в стеклянной кружке.
— Идем наверх, — велел директор.
В кабинете на тахте вольготно расположился Слава. Его пиджак валялся где-то в противоположном углу, рядом с ботинками и носками, босые ноги утопали в пышном столь любимом директором ковре. Янко Петрович против воли поджал губы. Венцель спрятал довольную улыбку.
— Привет, — секретарь сделал ручкой, отодвигая от себя планшет. — Что тебе не спится в ночь глухую?
— Начальство лютует, — в тон отозвался воспитатель, занимая стратегическую высоту — угол директорского стола. — Да и до ночи еще слишком далеко. Хотя некоторые ее аспекты ты уже попробовал, нэ?
Слава довольно улыбнулся, стреляя глазами в директора.
— Кому-то для этого ночи не надо.
— Как и всего прочего, — Янко Петрович поморщился.
Ничего не мог с собой поделать, они с секретарем всегда обменивались взаимными шпильками, но никогда не ставили палки в колеса, подчиняясь тому, по чьей воле сошлись.
— Будет вам, — Венцеслав Альбертович устроился в кресле, прекратив разгорающееся соревнование в намеках и покусывании за мягкие места. — Выкладывай, Слав. Что нового?
Секретарь пересел на другой край стола, поджал колено и устроил на нем планшет.
— Виктор нанял двух специалистов, чтобы найти детей. Пока они проследили путь до момента, как их перевезли в другой город. Ваших следов не обнаружено. По моим прогнозам, через неделю-другую он докопается до истины.
Венцель погладил угол столешницы. Пальцы сжали его до сухого треска и тут уже расслабились.
— Хорошо. Попробуй направить его по ложному следу. Пусть узнает, что дети у меня, но пока ищет их в другом месте. До каникул, пока остальные не разъедутся по домам.
— Сложно, — Лацислав потер висок, постучал что-то на экране. — Мне надо сделать несколько звонков.
Директор молча указал на дверь в маленькую комнатку справа. Секретарь бесшумно прошествовал по ковру, на ходу набирая номер по памяти.
— Кирилл на тебя жаловался, — Венцель как ни в чем не бывало сменил тон и вольготно раскинулся. Для пущего пафоса не хватало закинуть ноги на стол, но Венцеслав Альбертович предпочитал на столе раскладывать другие… предметы. — Говорит, по твоему совету ему стекловату подложили в… кхм, белье.
— Не предложил оценить степень ущерба? — хмыкнул Янко Петрович, рассматривая начищенные Славины ботинки, дожидающиеся хозяина.
— Я отказался, — директор рассмеялся. — Как новенькие?
— Адаптировались, — воспитатель пожал плечами. — Меня больше волнует, что ты намерен их усыновить. Серьезно все-таки? Или это просто чтобы потянуть время.
Взгляд директора нехорошо потяжелел. Венцеслав Альбертович молниеносно ухватил воспитателя за лодыжку, попиравшую какую-то бумагу, дернул на себя и распластал воспитателя по столу. Навалился, сдавливая горло.
— Что мое, моим останется, — прорычал он.
В такие моменты Янко Петрович в очередной раз понимал, с кем связался. Живи директор в каком-нибудь средневековье, был бы из него тиран-завоеватель. Умный, хитрый и не дающий спуску соседним государствам.
— Я понял, — воспитатель делано вздохнул. — Мы никакие тебе документы важные не помнем? А то потом заставишь отрабатывать, а я не причем.
Венцель хмыкнул, расслабляясь, целуя, не кусая, под ухом.
— За что я тебя ценю, Янко Петрович, ты меня не боишься и знаешь, что вовремя сказать.
Вернувшийся Слава доложил о результатах звонка, нарушив слегка затянувшуюся и грозившую перейти к решительным последствиям идиллию.
— Хорошо, — снова невозмутимый Венцеслав Альбертович налил им по бокалу вина. — Теперь, что с бумагами по усыновлению?
Секретарь с насмешкой покосился на Янко Петровича. Тот только глаза закатил.
— Все готово. Вам следует прибыть к адвокату и подписать договоры. Но… есть небольшая проблема. Вы так и не подобрали второго родителя.
— Ну почему же, — Венцель сладко оскалился, погладив воспитателя, теперь сидящего на подлокотнике его кресла, по колену.
Слава удивленно вздернул брови, намек понял и расхохотался. Янко Петрович поморщился. Вот же догадливая зараза.
— Ладно, вы разбирайтесь, а я пойду, пожалуй, сосну часок-другой, — воспитатель демонстративно потянулся и зевнул.
— Сосни, это полезно, — Лацислав, заразившись детским садиком, показал воспитателю язык. — Развивать артикуляционный аппарат всегда полезно.
— А я в развитии не нуждаюсь, — отбил шпильку Янко Петрович. — Тренируюсь регулярно.
Слава сощурился, а у директора затряслись плечи от беззвучного смеха. Вот уж кто получал истинное удовольствие от дележки себя любимого. Пусть такой шуточной, но вполне осознанной и обоснованной.
Завернувшись в плед, умостившись в кресле, воспитатель вздохнул. Опять его не спросили. Нет, то есть спросили, конечно, даже выслушали вполне мотивированный отказ. И поступили по-своему. В этом весь директор. Был, есть и будет: можно привести ворох аргументов, он все отметет и сделает так, как посчитает нужным. Не то чтобы тактика себя не оправдывала, но мало кто обладал настолько крепкими нервами, чтобы выдержать. В спальне зашуршало, забормотало и мягко шлепнулось. Воспитатель пошел проверять. Феденька, перетянутый весом книги, сполз на коврик — поднять, укрыть, переложить книгу на подоконник. Илюша сбил одеяльце, стащил один носок и теперь хныкал во сне, зябко шевеля пальчиками — найти носочек, надеть, укрыть, дать упавшего кролика. Мишенька, как оказалось, совершил ту же диверсию — правда, одеяльце сбил не на пол, а скрутил жгутом рядом.
Проверив остальных и выудив из-под подушки у Алеши условно колюще-режущие предметы, воспитатель вернулся в группу, встал у окна, вглядываясь в резкие тени от деревьев. Фонари освещали всю подъездную дорожку и небольшую круглую площадку перед тяжелыми воротами. Глаз камеры горел над ними красным оком.
Сегодня до утра можно спать. Директор занят успешно выполнившим все поручения секретарем. Янко Петрович поискал в себе обиду. Не нашел. Разочарование — тоже пусто. Так уж получилось — это его осознанный выбор, пусть и под давлением обстоятельств.
6. Потеряшки
6. Потеряшки
Вот уже полчаса в группе вовсю разыгрывалась драма. Скорбящие моськи выстроились ровным рядочком аккурат по окнам и взирали на бесчеловечное обращение с детьми. Прямо перед носами этих самых детей. Очень жестокое и полное презрения к маленьким несчастным созданиям поведение. Погоды. Ибо с утра лил дождь такой силы, что, казалось, барабаны раздали всем подопечным садика, заодно воспитателям и нянечкам. И даже повару достался там-там — гром раскатисто басил через рваные промежутки времени, напоминая, что вздорный нрав присущ не только мелким. Пока просыпались и завтракали, постояльцы садика радостно галдели, обсуждая залитое окно, и что береза совсем мокрая, а облака такие серые и тяжелые. И как же Инара Львовна добиралась до них, вплавь? Янко Петрович, никогда не жаловавшийся на воображение и чувство юмора, представил себе нянечку, гребущую на ярко-оранжевом каноэ по полноводью сельской местности, хрюкнул в кофе и поспешно заткнул себе рот бутербродом. Илюша тут же пристал, заметив искрившиеся смешинки в черных глазах, но воспитатель ловко скормил ему первую попавшуюся смешную историю, и кудрявый отошел, шепотом обмениваясь впечатлениями с Мишенькой. Заодно и кашей.
К часу утренней прогулки дети просекли подставу: в такой дождь их просто никто не выпустит. И тут скорбь поразила обитель сию. Сначала робко спрашивали, не пошутил ли воспитатель. Потом пытались реветь, не помогало — гром грохнул так громко, что вздрогнули стекла. Реветь не перестали, но причина резко поменялась. После в дело пошли подкуп, обещания сидеть под навесом веранды и не снимать сапожки, дабы попробовать глубину очередной лужи. К полудню даже скорбеть дети устали. Разбрелись по своим компаниям и углам, тихонько приступив к замещению прогулки доступным суррогатом. Алеша упражнялся в бое с тенью, попутно постоянно подбивая ножку стульчика Гошеньки. Рыжий тяжко вздыхал и отсаживался. Феденька оккупировал единственное кресло, забаррикадировался сказками и увлеченно читал, иногда исподлобья поглядывая на мотающиеся в апоплексическом припадке деревья за панорамным остеклением. Степочка и Костя что-то чертили в два лица, "что-то" сильно напоминало морской бой, но при этом с кучей дополнительных стрелочек и вариантов. Пытались втянуть в это богоугодное дело Семена, но тот отказался. Он который раз уже сидел с Колей и что-то серьезно обсуждал. По-мужски так серьезно, отвлекаясь только на еду, прогулки и влипание своих кудрявых сотоварищей во все, что плохо подвернулось.
Последний раз плохо подвернулся надувной мяч для фитнеса. Два. По персоне на мячик или наоборот. В общем, о чем думали, залезая на эти резиновые хреновины, два кудрявых непоседы, не знал никто, но принакрылись снарядом они сразу и синхронно. Причем Илюша умудрился залететь в гущу конструктора, а Миша — приземлиться сверху. Рев, сопли, перспектива зеленки, рев, сопли. В попытках вытащить детей из-под разноцветных руин какого-то замка под вопли Алеши и Степочки, которые это строили для осуществления грандиозных планов великой битвы бобра с ослом, уронили в конструктор воспитателя. Спиной. На детальки лего. Следом сразу заголосил Гошенька, побежав на выручку и споткнувшись о растяжки, приспособленные Темочкой и Милом через половину группы. Упал стеллаж с книгами. К бедламу присоединились гневные вопли Феденьки и хлопотливые, но совершенно не помогающие стенания Инары Львовны.
Выразив про себя лестное отношение к лего, господу-богу, директору и погоде, Янко Петрович откопался из конструкторских запчастей, сурово восстановил дисциплину и, заняв детей чтением и фруктами, традиционно поплелся с двумя пострадальцами в медпункт. Роман Александрович уже ждал. Еще бы не ждать, когда вопли слышали, наверное, даже в близлежащем поселке, несмотря на грохот непогоды. Эскулап замазал царапины раствором марганца, розовым, чем ввел детей в ступор. Отморозившись, оба попросили изобразить что-нибудь еще, а воспитатель начал опасаться, что теперь царапин и ссадин — а также походов к врачу — станет больше. Розовый же такой красивый, не то что противная зеленка, бе. Проходивший, как назло, мимо Кирилл Александрович, свободный от дежурств и непонятно зачем вообще шляющийся по нижнему этажу, странно любезно переглянувшись с врачом, вполне серьезно предложил отвести мальчишек обратно в группу.
— Идите-идите, — покивал сединами Роман.
Взявшись за ручки, сладко-кудрявая парочка шаровых молний в шортиках упорхнула искать путь домой в сопровождении нелюбимого «дядьки из соседней группы». Но, видимо, розовые боевые ранения стали достойной компенсацией. Роман Александрович, подметив лукавым глазом за очочками, как болезненно трет поясницу воспитатель, велел тому задирать рубашку.
— Какая картина, — сладко протянул эскулап, трогая карту лего-подавления по обеим сторонам позвоночника Янко Петровича. — Вас тоже надо бы помазать, молодой человек. И настоятельно рекомендую пройти курс… хм… массажа.
Янко Петрович вежливо отнекался, про себя добавив, что «хм» он получит в ближайшее время — Слава уехал рано утром, — а массаж и без того проведут в группе чем-нибудь подручным. Кубиками, ложкой, совочком. Прочими частями детского обихода. Роман Александрович как всегда не обиделся, но долго мазал чем-то прохладным и мятно-пахучим в районе поясницы. Вырвавшись из лечебного плена, Янко Петрович позевал на лестнице, посчитал голубей, нагло пользуясь парой минут для передышки. Миновав Рубикон дверей, воспитатель машинально пересчитал кудрявые, взъерошенные и разнокалиберно стриженые затылки. Получил десять. Поморгал, пересчитал еще раз и помянул Кирилла Александровича и его отношения с разными животными обоих полов. Илюша и Мишенька в группу не вернулись. Их верные рыцари напряженно уставились на воспитателя, забыв про прикарманенные на завтраке полбулки на нос.
Инара Львовна всплеснула руками, когда Янко Петрович, развернувшись, выскочил в коридор. Соседняя группа приветственно махала сквозняком в приоткрытой двери. Второй воспитатель группы, невысокий, худой бывший мастер спорта по легкой атлетике, ныне прихрамывающий на левую ногу Алексей Геннадьевич, сидел на полу среди мальчишек и что-то им рассказывал из области архитектуры. Те слушали, раззявив рты и не дыша даже.
Поискав глазами случайно-залетных кудрявых (ну вдруг?!) и ни обнаружив ни детей, ни Кирилла Александровича, Янко Петрович шагнул на ковер.
— Здравствуйте, — черноволосый кудрявый мальчик от Алексея справа задрал мордашку и уставился на пришельца.
— Привет, — Янко Петрович через силу улыбнулся и присел на корточки. — Кирилл где?
Алекс пожал плечами, нахмурился, видя, что коллега пребывает в, мягко говоря, не радужном настроении.
— У него закончилась смена, уехал домой пару минут назад. По крайней мере, я слышал, как он выходил и как проехала машина. А что такое?
Янко Петрович старательно прожевал рвущуюся характеристику умственных способностей коллеги.
— Он моих забирал из медпункта, в группе их нет.
— Хм, — Алексей Геннадьевич, в отличие от сменщика, детей искренне любил, и в его присутствии склок и стычек происходило куда меньше.
И к директору он дышал спокойно, как к работодателю, не рассчитывая приложиться еще к разным частям тела, состоянию и положению. Скрипнула дверь, в группу заглянули Коля и Сема. «Рыцари» хмурились, в глазах тревога и ожидание худшего. Подопечные Алексея Геннадьевича при виде мелкотни заволновались, кто-то даже заранее набычился. Но воспитатель на них пришикнул и вышел за коллегой в коридор.
— Позвони ему, — посоветовал Алексей. — До трассы он вряд ли успел добраться, ответит. И потом, ну не забрал же он их с собой.
— Если только к директору не отвел, — кивнул Янко Петрович, взял за холодные от волнения лапки Сему и Колю и двинулся в обратный короткий путь.
В группе пришлось задержаться, творился бедлам и вакханалия, которую Инара Львовна никак не могла удержать. Запертые с самого утра в четырех стенах дети начали выплескивать скопившиеся двести грамм тротила. Мил висел на привязанной к потолку за крюк для качелей скакалке и изображал самолетик. Темочка раскачивал близнеца под радостные вопли Степочки, а Алеша тащил подушку от диванчика, подготавливая посадочно-получательную полосу. Федя активно отбивался от Гоши, норовившего стащить новую книжку. Остальные пребывали в хаосе, устроив догонялки вокруг несчастной нянечки, застывшей недовенерой посреди игрового ковра со смятым фартуком и подносом.
Усадив Семочку и Коленьку на стульчики, Янко Петрович взялся за сотовый. При этом решил дать коллеге последний шанс спастись, набрав ему первому.
— Алеоу, — томно вопросила трубка, на фоне мракобесили какие-то попсовые звезды, шуршал дождь.
— Где ты оставил Илью и Михаила? — спросил Янко Петрович, постукивая пальцем по колену.
— Хм, где я, по-твоему, мог их оставить? Под дождем в лесу глухом, — хохотнула трубка.
Янко Петрович сосчитал Колю и Сему, потом Сему и Колю, вздохнул.
— Где. Ты. Оставил. Моих?
— Да на пороге, господи, — раздраженно ответил Кирилл Александрович. — Довел до двери, велел внутрь заходить. Спасибо бы сказал.
— Спасибо, — ехидно поблагодари воспитатель. — Дети в группу не вернулись.
И отключился, не слушая удивленное «чтоканье» и попытки что-то там еще сказать.
— Началось? — Коля сжал штанину шортиков в кулачке.
— Нет, — Янко Петрович погладил светлую вихрастую челочку, на всякий случай проделал ту же манипуляцию с Семочкой. — Партийное задание: сидите тут тихо, присматривайте за остальными. Вдруг вернутся, тогда сразу попросите Инару Львовну мне позвонить. Понятно?
Сема тяжко вздохнул, Коля кивнул. Рыцари поерзали, неуверенно оглядываясь на двери.
— Запрещаю искать самим, — Янко Петрович строго воздел палец, с сожалением отказался от мысли привязать мальчишек к стульям и, глянув на часы, добавил: — Спать ложиться по расписанию. Разрешаю не спать, но лечь обязательно.
Сема вздохнул еще тяжелее. Коля воздержался от кивка.
Спасательную операцию Янко Петрович решил начать с кабинета директора. Запертого, пустого кабинета. Потому что Венцеслав Альбертович повез секретаря в город, должен был заехать уточнить, что там по закупкам продовольствия на маленькую военную базу садика, где некоторые ели как не в себя, а некоторые размазывали картошку по тарелке, все равно расходуя продукты. Два лестничных пролета Янко Петрович преодолел под стук сердца, мат под нос и крепнущее желание вспомнить старое и набить кое-кому ухоженный таблоид. Кадка с ощипанным фикусом вопияла, что детей рядом нет, но они тут явно были. Ручонки Илюши давно тянулись к необычным пестро-седым листам большого горшочника рядом с директорским кабинетом, но он пока умудрялся выжить. Во многом благодаря самому директору, успешно и вовремя оттягивающему на себя внимание мелкоты. Рядом с горшком еще обнаружился оторванный глаз кролика — крупная черная бусинка. Янко Петрович, кляня себя за мягкотелость, выглянул в окно. Дождь все еще шел, но уже не так осоловело. Даже мелькали прорехи в облаках. В другие облака. Не такие черные, не такие тяжелые. Площадку для прогулок основательно развезло, газон превратился частично в бассейн, в нем плавали яркие качельки, оставленные пластмассовые самосвалы, формочки и даже два ведерка. Которые всегда убирались на ночь. Два. Розовых. Ведерка. Посреди лужи. В одном воинственно торчал совочек, из другого щербато улыбались угробленные грабельки.
Ссыпавшись с лестницы обратно в группу, воспитатель сунулся в шкафчик. И точно, курточки и сапожки потеряшек отсутствовали, зато присутствовал кролик с оторванным глазом и кролик с помятым ухом.
— Инара Львовна, — сухо позвал воспитатель одним глазом следящую за пазлом укладывания малышни по кроваткам нянечку, — Илюша и Миша в группу заходили?
— Нет-нет, что вы, — не на шутку перепугалась женщина — директор за такое прошляпие по головке не погладит, да и сама добродушная нянечка не смогла б себе простить, пропусти она двух сорванцов. — Кирилл Александрович заходил, спросил, где вы, и ушел.
Янко Петрович нехорошо прищурился:
— Спрашивал, как только мы ушли?
— Да нет, — нянечка попыталась задержать устремившегося на голос Гошеньку в одной штанинке пижамки. — По моим прикидкам, вы уже вернуться скоро должны были.
— Вот как, — воспитатель перехватил рыжий ценный приз, помог вдеть ножку во вторую штанинку и отправил обратно в спальню.
Зашел, пожелал всем хорошего сна, пообещал на полдник шоколадку каждому, если через пять минут все начнут сопеть. Одобрительный гул тут же был прерван копошением, гнездованием и одеялообертыванием. Даже Мил и Темочка переглянулись и отложили ленточку петард — шоколадка показалась вкуснее, поэтому шалость была отложена до следующего удобного случая. Вечерней укладки, например. Под сказку. После чего в комнате наступила относительная тишина. Коля и Сема лежали в позе деревянных солдатиков: руки вытянуты поверх одеяла, глаза оловянные. Готовились к худшему.
Янко Петрович подхватил дежурный дождевик, нацепил резиновые сапоги и вышел в непогоду, расчихавшись от сильного запаха мокрой листвы, озона и неприятных разговоров в будущем. Где ж он так насолил кому-то в прошлой жизни? Или это оплата грехов юности?
Улики, помимо ведерок и песчано-загребательных принадлежностей, нашлись на веранде. Целый гербарий из сорванных листьев, веточки-цветочки, испуганный червяк в формочке. Видимо, этот несчастный ползучий и стал причиной паники: от формочки, уроненной неудачно для посетителя так, что он никак не смог выползти, шли мокрые хаотичные следы — дети удирали от безногого страшилища размером со шнурок. Еще одна формочка нашлась у основательно помятых кустов. Две любопытные тушки протоптали маленький тоннель сквозь заросли — в этой стороне рос не шиповник, а какое-то более детелюбивое ползучее растение — и пошли к ограде. Янко Петрович поглубже набросил капюшон и двинулся дальше изображать пойнтера на охоте. Злого, раздосадованного пойнтера.
Громкий чих воспитатель услышал на подходе к зеленой беседке для проведения мероприятий. Огороженная небольшая территория со сценой, укрытой деревянным каркасом и вьюном, цеплявшимся за все, что мало-мальски было пригодно. Илюшенька сидел на скамеечке и по очереди окунал ножонки в резиновых сапожках с крокодильими мордочками в огромную лужу. Встань — ему бы случилось по колено. Впрочем, урон вряд ли бы стал больше, все штанишки уже были мокрыми насквозь, равно как и куртка, надетая под дождевик. Мишенька стоял рядышком на «берегу», тыкал в лужу палкой и сообщал о промере глубин. Одна коленка у него была густо черно-грязной, вторая — зеленой, явно от близкого знакомства с растительностью. Скорее всего, упал, пока убегал от червяка, но возможны варианты. Увидев встрепанного воспитателя, лицо которого не внушало ничего хорошего, сорванцы замерли.
— И что мы тут делаем? — сурово поинтересовался Янко Петрович, подходя вплотную и отрезая пути побега, разве что вплавь через «озеро».
Мишенка засопел, а Илюша попытался переползти по лавочке в сторону, неудачно оскользнулся, потерял равновесие… в общем, лужа оказалась почти вровень с сапогами воспитателя. Ровно настолько, чтобы внутрь затекла противная стылая водичка. Пойманный несостоявшийся летун скорбно сопел.
— Нам Кирилл Александрович разрешил, — вдруг выпалил Мишенька, топчась на месте и пряча в карманах покрасневшие озябшие лапки. — Апчхи!
— Дя! — подхватил Илюша. — Апчхи! Мы спросили, можно ли будет гулять, а он ответил, конечно. Сейчас курточки принесет. Он добрый.
— Добрый-добрый, — подтвердил воспитатель, вынося нелегальных гуляк на относительно сухое и старательно отгоняя картины изощренного убийства придурка, который решил подмочить репутацию «сопернику».
Очень хотелось позвонить директору и наябедничать. Дети, выдав тайну захватчику, посеменили следом, отчаянно чихая и натирая носопырки. Если не заболеют, то соплями точно будут греметь, пусть и находились на улице не так долго, как могли бы, согласись Янко Петрович на массаж.
Инара Львовна тут же умчалась на кухню, подогревать молоко с медом. Лица у прогульщиков вытянулись, но они покорно стягивали мокрое, напяливали пижамки и подставляли макушки под махровые полотенца.
— А можно не надо? — робко уточнил Мишенька, с тоской глядя на стакан с молоком и пытаясь пустить жалостливую слезинку.
Но, видимо, лишняя влага вся вышла через нос, а новой не скопилось.
— Хотите заболеть и отправиться в больницу? — сводя брови, строго вопросил воспитатель, прикидывая, что ему тоже б неплохо что-нибудь принять.
Если не для сугрева, то для успокоения нервов точно.
— Зеленка? — с ужасом в серых озерцах глаз шепотом спросил Илюша.
— Хуже, — Янко Петрович понизил голос до страшного шепота: — Уколы!
Дети с визгом схватились за стаканы и через пару минут уже шли в спальню. Коля и Сема не спали, но лежали, как было завещано. При виде подмоченных красавцев они дружно выдохнули и пристально следили, пока те укладывались, зябко клацая зубками.
Переодевшийся Янко Петрович налил себе крепкого горячего чая, уселся в кресло поудобнее, набросив плед, и вытащил сотовый из кармана.
КОД ОБЗОРАМ